— Вскрыть мой арсенал! Я сказал, к черту замки! Зачарованные патроны…
Не зная, что их может там ждать, Сабуров решил не рисковать и вооружить своих людей оружием с зачарованными патронами. Имперский закон, конечно, смотрел на это не очень хорошо, но разве сейчас это было так важно.
— Держись, сын…
Витян был кем угодно — сумасбродным, отморозком, бессердечным, но никак не дураком. Хотя кое-кто иногда и позволял себя его так называть — например, тетушка. Однако ей это было простительно. Ведь, с самого младенчества с ним нянчилась, опекала.
— Я ведь знаю, тетушка, что до сих пор меня простачком считаешь…
Парень, пропустив вперед «бойцов», спрятался в самой гуще кустарника у стены сабуровского поместья. Самое место для него: ему отсюда все хорошо видно, а его, наоборот, никто не видит.
— Думала, поди, что я до седых мудей в скваде шестерить буду, — сейчас, когда все устраивалось так, как и планировалось, ему очень хотелось перед кем-то похвалиться. Из него это просто перло, не остановишь. — Нет уж, тетушка. Нет. Теперь все по-другому будет. Поняла?
Договорившись с самим главой Отдельного жандармского корпуса, Витян поверил, что вытянул по-настоящему счастливый билет. Никто в сквадах до него не мог похвастаться, что имел «мохнатую руку» среди жандармов. Он же имел в должниках целого жандармского генерала, настоящего одаренного и аристократа, которые по его слову все сделает. Разве это не счастливый билет?
— Мне теперь, вообще, никто слова поперек не скажет. А ты, тетушка, все болтала и болтала… Хватит! Все теперь против меня никто!
Витян полностью уверился в своей правоте. В мыслях он уже покупал роскошный каменный дом в два этажа в самом центре города с десятками слуг в ливреях. Разодетый по последней моде, с сигарой в зубах, фланировал по бульварам и раскланивался с важными господами, среди которых были сплошь граф и князья. А они вежливо жали ему руку, называя по имени-отчеству и звали к себе в гости. Именно эти картины годами лелеял он где-то глубоко внутри себя, всегда понимая, что этого с ним никогда не случится. И вот у него появился шанс воплотить мечту в реальность.
— … Ага! Кажется все, у него кончились патроны! И досталось, гляжу, неплохо…
Вырвавшись из дымки мечтаний, Витян резко вскочил на ноги. «На поле» боя все вновь поменялось. Рафи раскидал его бойцов, как мешки с тряпьем. Правда, и сам свалился на землю без сил. Самое время, чтобы с ним разобраться.
Он быстро пробежал открытое место и оказался в паре шагов от лежавшего паренька.
— Не, не, корешок! Не замай! — Витян навел пистолет на Рафи, приказывая лежать и не двигаться. — Хотя, волына-то без патронов. На кой хрен она теперь нужна? А у меня все в полном порядке! — Витян провернул барабан револьвера, показывая заполненные каморы. — Лежи!
Тот дернулся было, но силы его оставили. Рафи со вздохом снова свалился. Без единой кровинки в лице и неестественно вывернутой рукой, он совсем не выглядел опасным противником. Скорее задохликом, стоящим одной ногой в могиле.
— Зачем? — вдруг услышал Витян. — Ты же сказал, что я тебе, как брат…
Витян от вопроса едва не подпрыгнул на месте. В смысле, зачем? Разве это и так не понятно?
— А ты сам что ли не понял. Вроде, не дурак, — ухмыльнулся бандит. Револьвером уже не тыкал. Ведь, жертва все равно никуда не сбежит. — Это улица, Рафа. Здесь только овцы и волки. Я волк, а все вокруг овцы…
И это тоже были его мысли. Когда-то очень давно, ему на глаза попался дранный детский букварь с парой оставшихся страниц. На одном из разворотов красовался скалящийся волк и простенький стишок про букву «В». Сейчас толком уже не помнил, что там было написано. Но смысл отпечатался твердо: волк всегда один, овцы все в стаде. Вот так и он.
— Ничего личного, Рафа. Это улица и верить здесь никому нельзя, иначе она сожрет тебя с потрохами. А теперь, — он снова поднял пистолет, целясь прямо в грудь лежащего. — Нам пора прощаться, Рафа. Скоро за своей дочкой приедет счастливый папочка, к которому у меня очень долгий разговор…
Ствол пистолета глядел прямо в лоб парню. Палец уже поглаживал курок. Осталось лишь нажать на него, чтобы все закончиться. Но случилось странное — лежавший вдруг засмеялся. Конечно, зазвучавшее кряхтение и бульканье мало походило на смех, но оно определенно было им.
— Кхе… Кхе… Кхе… — с натугой, с перерывами на хрипы, смеялся Рафи. — Ты… договорился с Мирским? Ха, ха, поверил жандарму…. Ха-ха-ха! Ну ты и баран…
Витян скривился. Палец на курке дрогнул, заставляя задрожать ствол. Он едва сдерживался, чтобы не выстрелить. Останавливало лишь внезапно проснувшееся любопытство: а что же имел ввиду этот пацан? Ржал просто от безысходности? Или что-то знает на самом деле? Что этом могло быть?
— Ты в самом деле веришь ему? — Рафи с кряхтением сел, помогая себя здоровой рукой. — Я ошибся, Витян, называя тебя бараном. Это животное, конечно, упрямое, но точно не тупое. Ты точно кто-то другой… Он тебе, похоже, поклялся или может быть дал княжеское слово. Открою тебе секрет.
Рафи выглядел совсем плохо. Его ощутимо шатало из стороны в сторону. Рукав пораненной руки весь пропитался кровью, хоть выжимая.
— Дворянин, согласно Дворянскому кодексу, обязан держать данное им слово, но только в отношении равного себе по положению, — паренек грустно улыбался, разглядывая недавнего товарища. — Слово или клятва, противоречащие этому правилу, не могут считаться действительными. Именно так написано в кодексе… А если по-простому, то не благородного происхождения, и поэтому ему начхать на все ваши договоренности.
У Витяна после всех этих слово глаза начали кровью наливаться, словно у бешенного быка.
— Врешь ты все, падла! — со злобой вскрикнул он, давя на курок. — Врешь!
Грохнул громкий выстрел! Сидевшего на земле паренька, словно кувалдой в грудь долбанули. Раздался глухой звук и его тело отбросило в сторону.
— Врешь, сучонок! — Витян и не думал останавливаться. Пошел вперед, чтобы доделать дело. — Слово мага — нерушимо!
Остановившись у скрюченного тела, снова прицелился.
— Вот же, б…ь! Легавые! — охнул Витян, заметив черные людские фигурки, посыпавшиеся со стен поместья. Словно чертики из бутылки, они выскакивали — Черт! Не стреляйте! — быстро отбросил от себя револьвер, словно тот был пропитан ядом. И тут же поднял руки в верх. — Я стою, стою! Слышите! Не стреляйте!
Не прошло и получаса, как пустеющее годами поместье оказалось переполнено людьми. Через распахнутые настежь ворота одна за другой въезжали черные экипажи и новомодные автомобили, заполонившие собой все пространство у дома. В окнах мелькали черные мундиры жандармерии, приворачивавшие дом вверх дном. Шел обыск в многочисленных пристройках, сараях и конюшне. Едва ли не на каждом шагу стоял постовой с винтовкой в руке и револьвером на поясе.
Но самое важное происходило совсем в другом месте — на ровном месте, в десятке шагов от бревенчатой конюшни. Именно здесь стояли друг на против друга, словно на дуэли, две небольшие группы людей. С одной стороны выделялись черные мундиры жандармов во главе со своим генералом, с другом стороны — мужчины в цветах княжеского дома Сабуровых. И лица у всех них были совсем не радостными.
— … Я еще раз спрашиваю, по какому праву вы ворвались в мое поместье и устроили это все? Разве я вызывал ищеек? — в голосе у князя Сабурова было столько презрения, что можно было в мешки складывать. — Князь Сабуров сам может разобраться с разными крысами… Или может вам, господин Мирский, Имперский кодекс о дворянских привилегиях не указ?
Стоявшие за ним около полутора десятка крепких мужчин начали расходиться в стороны. Их напряженные позы и внимательные взгляды, бросаемые в противоположную сторону, откровенно намекали о подготовке к магической атаке.
— Я знаком с положениями кодекса, господин Сабуров, — тон генерала был не менее холоден и ядовит. Противники, явно из одной весовой категории, были достойны друг друга. — И, смею вас заверить, что ни в одном из его регламентов не говориться об оставлении без внимания похищения человека благородного сословия. Может это вас подводит память?